Почему аборты, а особенно — на ранних сроках, неприемлимы с позиции Церкви? Ведь до определённого срока эмбрион даже не напоминает человека. И почему вообще женщина не может распоряжаться собой так, как посчитает нужным?
С древнейших времен Церковь рассматривает аборт как убийство с отягчающими обстоятельствами, поскольку прерывание жизни родного человека, причём полностью беззащитного, не может сравниться с убийством равного себе.
Вызывают удивление слова о том, раз, эмбрион ещё не похож на человека, если ему всего несколько недель или месяцев, это не убийство. Разве внешним обликом, набором определённых характеристик существо определяется, как человек? Ни разу не приходилось слышать от адекватных людей того, что человек с синдромом Дауна, или с болезнью Альцгеймера, в результате которой утрачивается рассудок, или тот, кто в результате травмы мозга утратил способность к мышлению и деятельности — больше не человек. Очевидно, что мы являемся людьми не в силу каких-то признаков — интеллектуальным или внешним, а по принадлежности к человеческому роду. Поэтому, даже если человеку неделя, 2 месяца или 90 лет от момента зачатия, никакой разницы в этом нет. В каждый из этих периодов человек имеет бессмертную душу и право жить, а насильное прекращение его существования является тяжёлым грехом. Действительно, иногда приходится слышать о некоем праве женщины самостоятельно распоряжаться своим телом, в том числе — и в вопросе аборта. Но в этом утверждении заключается большая доля лукавства. Совершая аборт, женщина вторгается в течение чужой жизни, которая самостоятельно развивается без её усилий и вмешательства, а не лишь производит манипуляции со своим телом. У малыша в утробе матери свое сердце и кровеносная система, все системы организма человека, и единственное, что ему нужно — это мама как защита и источник питания. Что, в принципе, продолжается и после его появления в этот мир. Поэтому аборт — это не просто операция на своём теле, как иногда можно слышать, а именно прерывание жизни другого человека.